Каталог статей.

Икра пинагора.

Подробности

Категория: Рассказы русских писателей.

Published on 16.01.2018 01:07

Просмотров: 122

 

наваристый, с большой мозговой косточ­кой, из которой Саша с удовольствием вы­сосала весь мозг.

***

Саша вытерла пот со лба. Всё было очень вкусно, но есть было так тяжело, что на лбу выступили капельки пота. И как-то сразу навалилась усталость, накопленная за долгий день.

-       Поди ополоснись в баню-то.

-       Сил нет вовсе.

-     Поди, негоже потной в чистую постель лечь.

-       Пойду.

Девочка встала из-за стола и, с трудом переставляя ноги, направилась к выходу.

-       Саша, полотенце-то возьми.

Саша смогла только слегка повернуться корпусом. Бабушка положила ей большое махровое полотенце на плечо. Прижав край полотенца к себе, девочка вставила ступни в чуни и пошла в баню.

Баня в их семье была сделана дедушкой по-белому. Так было удобнее подтапливать её, хоть каждый день топи: бросил охапоч­ку поленьев, поджёг, подождал, пока вода нагреется и огонь прогорит да синие огонь­ки в топке погаснут, вот и закрывай трубу. А потом уж, как банька часа полтора высто­ится, можно и мыться идти. По субботам баню топили по полной программе, чтобы пару было поболе да и вся семья вымыть­ся могла. Иной раз и соседи приходили или родственники.

В будние дни баню лишь слегка подта­пливали, чтобы можно было обмыться по­сле работы. Это в городе душ есть, можно всегда ополоснуться, а в деревне никакого душа и в помине нет. Лишь иногда кто-ни­будь из дачников поставит бочку на длин­ные столбы да и сделает себе душ-самотёк. Солнышко светит и воду в бочке нагревает. Токма вот солнца на Летнем берегу Белого моря, хоть он и южный и назван Летним, ма­ловато, не всегда вода нагревается за день. Приходится дачникам моржевать, мыться слегка тёплой, а то и совсем прохладной водичкой, только покряхтывая.

Саша вошла в предбанник, разделась, ак­куратно сложила одежду и пошла в мойку. Воздух был тёплый, от кирпичей печи вол­нами растекался ласковый жар. Девочка за­черпнула ковшиком воды из котла, открыла дверку и плеснула на каменку. Пар вырвал­ся со свистом, прошёлся горячей волной по щеке и потрепал волосы. Саша зачерпнула воды поболе и снова плеснула на каменку, ловко увернувшись от горячего пара.

Залезла на полок, легла на живот и вы­тянулась во всю длину. Горячий пар расте­кался по бане, волнами проходя по спине и ногам, только успевай нос прятать. Понача­лу коже стало горячо, потом выступил пот, и тепло медленно стало проникать внутрь.

Саша перевернулась на спину и подняла вверх руки и ноги. Телу было тепло, лишь только кисти рук да ступни ног обдавало жаром. Девочка вытащила из шайки бе­рёзовый веник, стряхнула с него капли и стала хлопать себя веничком: сперва ноги и руки, потом грудь и живот, затем села и похлопала себя по спине.

Жар спал. Саша спустилась с полка и вы­шла в предбанник. Вечерняя прохлада уже проскользнула через полуоткрытую дверь. Пот лил с девочки ручьями.

Сильно захотелось пить. Саша осмо­трелась и обнаружила на скамье оставлен­ную бабушкой большую кружку. Девочка с жадностью стала пить. Жидкость была прохладной, с кислинкой.

«Чайный гриб», - догадалась девочка. Гриб жил у них в доме в большой трёхли­тровой банке. Питался он старой заваркой. По цвету был светло-коричневым, а по вку­су кислым. Ежели за ним правильно ухажи­вать, вовремя мыть да менять воду, то вкус будет изумительным. Иногда Саша добав­ляла в кружку немного песка, чтобы было не сильно кисло.

Выпив полкружки, девочка снова пошла в мойку. Подкинула в каменку воды, но жара стало уже совсем немного. Видно, ба­бушка лишь слегка подтопила, чтобы толь­ко обмыться, а не мыться по-настоящему.

Саша полежала на полке, похлестала себя веничком, разгоняя кровь. Усталость как рукой сняло. Девочка налила воды в тазик, промыла волосы за два раза. Волосы-то у неё были густые - с первого раза не промыть. Слегка сполоснулась прохладной водой.

Вышла в предбанник. Вытерлась поло­тенцем, тщательно просушив волосы и на­мотав полотенце вокруг головы наподобие чалмы. Одеваться не хотелось. Всё одно дома снова всё снимать. Взяла большую пелёнку со скамейки и завернулась в неё. «Прям как индианка», - усмехнулась Саша и засеменила в дом. Идти по мосточкам было легко, а вот взобраться на крыльцо - проблематичнее. Девочка подтянула пелён­ку вверх и мигом заскочила на крыльцо, только белые икры ног засверкали.

***

-       Ополоснулась?

-     Да, спасибо, бабушка! - Саша чмокну­ла большуху в щёчку. - Я спать. Спокойной ночи.

-       Покойной ночи.

Девочка заглянула в комнату дедушки:

-       Спокойной ночи, дедушка.

Ответом ей был сильный храп. Саша хи­хикнула, проскользнула к себе в комнату, сбросила пелёнку и облачилась в ночнушку. Ещё раз прошлась полотенцем по волосам, расчесала и распушила руками. Она знала, что если лечь с нерасчёсанными волосами, то назавтра они встанут дыбом, превратив­шись в осиное гнездо. И никакой гребень их уже не возьмёт, придётся стричься.

Саша убрала покрывало, сложив на стул, взбила подушки и юркнула под одеяло. «Какой длинный был сегодня день...» - мысль не успела даже закончиться, как мозг отключился и девочка погрузилась в глубокий сон.

В эту ночь обошлось без снов, и Пинагор к ней не приходил. Разбудил Сашу яркий луч солнца, ворвавшийся в открытое окно. Девочка вытянула ноги, широко развела руки и вскочила.

-       Бабушка, а который час?

-       Да почитай уже десятый.

-     Как десятый, ты что?! Я же на полную воду опоздала!

-     Опоздала, конечно, полная-то вода дав­но уж была, а теперича малая.

-       Что же ты меня не разбудила-то?

-     Уж больно сладко спала ты, да и дед сказал, чтобы не трогала тебя, пусть гово­рит поспит, умаялась вчерась вся.

-       Так мне же сети проверить надобно.

-       Придёт полная вода, вот и проверишь.

-     Так это когда будет-то, рыба же вся за­дохнётся и попортится.

-     Не попортится, вода-то уж больно хо­лодна, да и не задохнётся, времени-то не­много ещё прошло.

Саша выглянула в окошко. Вода и правда была малая. Моторка полностью лежала на берегу, завалившись на один бок. Стащить её в одиночку такой маленькой девочке не было никакой возможности. «Надобно ждать полной воды», - смекнула она.

-      А что мне делать? - обращаясь то ли к себе, то ли к бабушке, то ли просто в пусто­ту, спросила Саша.

-     Поди завтракать. Я свежих шанежек напекла.

-       Щас, токма умоюсь.

Саша мигом переоделась, заправила кро­вать, умылась и села за стол. Много всего достали из холодильника. Чай пили, как всегда, вприкуску, шумно потягивая горя­чую жидкость из блюдечек.

Проснулся дедушка. Саша стала ему рассказывать про свои вчерашние приклю­чения. Старик то ухмылялся, то смеялся, то горделиво смотрел на внучку, то задумчиво почёсывал затылок.

-       Справилась, значит.

-      Да, спасибочки, дедушка, твоя же на­ука!

-     Моя, моя! Нашей породы девка-то! - горделиво задрав вверх указательный па­лец, сказал дедушка.

-     Что и говорить, ваша порода, по всему видать, - поддержала бабушка, слегка ух­мыляясь.

Саша зарделась. Ей было приятно, что дедушка её хвалит, что она оправдала его надежды, и как-то совестно, что не всё вче­ра прошло гладко, многому ещё ей предсто­ит научиться, прежде чем станет она насто­ящей поморкой.

***

Бабушка уже успела обрядиться по хо­зяйству, так что делать было совершенно нечего. Саша вышла на берег моря. Море лежало гладенько, вчерашняя небольшая волна вовсе слосела^[1]. В спокойной воде от­ражалось голубое небо и небольшие пери­стые облака.

Солнце приятно грело лицо. Саша при­села на борт моторки. Горестные думы одо­левали её: «Ждать-то надобно часов так шесть, никак не меньше, а то и поболе. Пока моторка дойдёт до тони, пока вода схлынет до малой, пока сетки проверю, глядишь, уже и полночь. Да ещё и в обратный путь идти. Опять за полночь до дому доберусь. Вот и думай тут: то ли сёдни собираться, то ли завтра утресь по полной воде?»

-       Что схохлилась?

Саша вскочила. Она даже и не заметила, как подошёл крёстный. Закуталась носом ему в воротник, прижалась, спрятав глаза.

-     Сашенька, что схохлилась-то? Случи­лось что?

-     Да проспала я, а вода ушла. А моторка вот она, на берегу лежит. А мне сети прове­рить надобно.

-     Ну, это не беда. Не горюй, Сашенька. Щас в один миг твою моторку в море спро­вадим. Катки-то есть.

-       Есть. Щас притащу.

-       Тащи.

Саша бегала, таская один за одним кат­ки. Они хоть и сухие были, но боле одного она утащить за раз не могла. Силёнок-то ещё немного в ней было.

Крёстный разложил катки равномерно до воды, раскачал моторку, надвигая её ки­лем на первый каток. Мужчина раскачивал лодку, и в момент, когда она вставала ровно, сильно толкал к морю, упираясь в песок. Его мощные ноги уходили назад, разгребая песок, но и лодка мал-помалу двигалась с катка на каток по направлению к морю.

-     Поспешила бы, Сашенька, со сборами. Вскорости моторка-то уже в воде будет.

Саша побежала в дом собираться.

-       Бабушка, я на тоню, сети проверить.

-      Так ведь моторка-то как тюлень на бе­регу лежит.

-       Крёстный её уже в море направил.

-     И взаправду. Моторный мужик, Алек- сандр-то.

-       Собери мне, пожалуйста, похарчить.

-       Ладно.

Саша быстро сложила вещи, прихватила батары, узелок с едой, приготовленный ба­бушкой, и выскочила на берег. Моторка уже покачивалась на воде. Лёгкие волны от бор­тов разбегались в обе стороны.

Крёстный сгрёб девочку в охапку и понёс в лодку. От страха она хотела было схватить его за шею, да батары мешали.

-       Крёстный, не балуй.

Александр аккуратно поставил девочку в лодку.

-       С мотором-то справишься?

-     Справлюсь, не в первой, я уже навычку имею.

-       Топлива-то хватит?

-     Хватит, у меня ещё запасная канистра в корме лежит.

-     Долго не задерживайся, одна нога та- мотка, другая тутотка.

-       Вечор ждите.

Мужчина перекрестил её крестным зна­мением.

-       С Богом!

-       Спаси Господи, с Богом.

Саша сложила пожитки в корму, села на скамеечку и взялась за вёсла. Мощными рывками, зарывая вёсла глубоко в воду, ото­шла от берега. В этот раз мотор завёлся сра­зу. Техника любит, чтобы с ней постоянно занимались, работать заставляли. От стоян­ки с ней случаются всякие беды.

***

Моторка ходко пошла по спокойному морю. Саша крепко держала ручку руля, управляя судном. Она постоянно крути­ла головой, разглядывая окрестности. Вот деревня, медленно уходящая вдаль, дома становились всё меньше и меньше. Вон там, впереди мыс Лопшеньгский. Справа гладенькое море, уходящее к горизонту, где оно становилось слегка белёсым. Вот чай­ки парят над водой, изредка складывая кры­лья и падая камнем вниз в воду за рыбкой, мелькнувшей близко к поверхности. Выны­ривала чайка уже с рыбой, зажатой в клюве.

Всё это Сашеньке было давно извест­но. Всё это она видела с раннего детства, но сейчас боялась уснуть, как вчера, когда она чуть не совершила лодейный убой. Она ведь могла и лодку загубить, и дедушку, да и себя тоже, хотя о себе она сейчас думала меньше всего.

Думала она о пинагоре, который никак не могла поймать, который ускользал от неё, словно это был слизкий уж. Или какая-то неведомая сила никак не давала сойтись им вместе: Саше и пинагору. Понять причину она не могла, и это ещё больше её бесило, доводило до слёз.

«Ну, ничего, вот сейчас приеду на тоню, а там в сети обязательно сидит пинагор: большой, толстый, с шишками по всему телу, с брюхом, набитым мелкой малиновой икрой. Да! Так и будет!» - Саша смахнула набежавшую было слезу, выпрямила спину и посмотрела вперёд.

Со стороны моря раздался стрёкот, ко­торый быстро усиливался. Саша прикрыла ладошкой глаза от солнца и посмотрела в сторону моря. Низко над морем летел са­молёт. Этот самолёт, который совершал рейсы из Архангельска через Пертоминск и Лопшеньгу до Летней Золотицы Саша хо­рошо знала. Он прилетал два раза в неделю при хорошей погоде.

Это был старенький «кукурузник» АН-2 со сдвоенными крыльями. Самолёт был бе­лый, имел во весь борт две красные полосы: толстую и тонкую. Эти полоски придавали ему стремительности, хотя на самом деле он летал не очень быстро.

Однажды Саша летала на таком в Ар­хангельск и, конечно, - она же была очень любопытной - не преминула заглянуть в кабину пилотов. Благо, та была открыта во время всего полёта. Так вот там Саша рассматривала приборы, и на одном из них было написано «Скорость». Во время полё­та белая стрелка прыгала между отметка­ми «15» и «20». Саша ещё тогда подумала: «Восемнадцать километров в час? Так мед­ленно? Даже автомобиль едет быстрее».

Девочка видела, как садился самолёт, и скорость явно была выше. Потом уже - а зрение у Саши было очень острое - она раз­глядела над надписью «Скорость» выбитую помельче надпись «км/ч АС х 10». Тогда она поняла, что самолёт летел со скоростью 180 километров в час. Это, конечно, бы­стрее, чем на автомобиле, но значительно медленнее, чем на реактивном лайнере.

Самолёт снизился и исчез. Со стороны деревни донёсся рёв мотора, и поднялся столб пыли. В их деревне взлётная полоса представляла собой просто длинную поля­ну без какого-либо покрытия. Бурная рас­тительность пыталась завоевать простран­ство, но колёса самолётов разбивали все её попытки. Да ещё и бдительный начальник аэропорта регулярно скашивал любую тра­винку, которая могла помешать полёту само­лёта. Поэтому на поле местами виднелись небольшие островки с травой, а большую часть занимал песок. Сухие мелкие песчин­ки при посадке и взлёте пропеллер подни­мал в воздух так, что иногда в особо сухую погоду даже самого самолёта не было вид­но. А в дождливую пору все мелкие ямки на поле были залиты лужами. И тогда самолёт садился, создавая целый фонтан брызг.

Домик аэропорта был похож на уточку, сидящую на земле, в голове которой на вто­ром этаже размещалась диспетчерская с единственным работником. Он был здесь один за всех: и уборщиком, и диспетчером, и кассиром, и богом, который мог каким-то чудом отправить пассажира в Архангельск.

Бабушкина сестра в Архангельске поку­пала билеты, специально выезжая в кассу заранее, чтобы, отстояв длинную очередь, купить билеты на самолёт. Дело это было архисложное, ведь билетов было мало, а же­лающих полететь - огромное количество.

В ранешние времена между Архангель­ском и Соловками ходил большой корабль, который останавливался на рейде у каждой деревни по всему Летнему берегу и перево­зил огромное количество желающих посе­тить родные места. Нынче же корабль уже не ходит, и одна надежда на самолёт.

Можно, конечно, доехать на автобусе до Пертоминска, а потом на барже через Ун- скую губу, а там останется всего-то ничего: пятьдесят километров. Можно на автомо­биле вдоль моря, или пешком, или на мо­торке. Путь неблизкий и очень долгий.

То ли дело на самолёте: быстро да и сверху видно весь путь. Самолёт-то летит совсем низко, каких-то четыре сотни ме­тров. И море видно, и песчаный берег, и низкорослый лес, и огромное количество болот и лесных озёр. Сверху-то реки ка­жутся всего-то узкой ленточкой, а вот пре­одолеть вброд такую речку крайне сложно. Лесная водица из болот уж больно холодна, а течение крайне быстрое.

Саша однажды ходила в соседнюю де­ревню Яреньгу, так решила перейти речку вброд. Была, конечно, дорога и мостик че­рез речку. Но надо было идти глубже к лесу, а девочка хотела идти вдоль моря. Дельта реки у моря была совсем мелкой: по коле­но. Закатав штаны, девочка пошла по воде. Сквозь слабо-коричневую воду было вид­но песчаное дно в мелких гребешках. Дно было ровным.

Саша шла, шла, и вдруг дно стало ухо­дить вниз. Девочка повернулась, чтобы выбраться обратно, но дно уходило из-под ног, и она очутилась в воде, окунувшись с головой. Быстрое течение подхватило её и понесло в море. Холодная вода и страх ско­вывали мышцы и парализовывали волю. Насилу Саше удалось отплыть в сторону от стремнины и выбраться на берег. Всё-таки она была настоящий боец и не сдавалась так быстро. Если бы она не умела хорошо плавать, то непременно бы утонула.

***

А сверху всё было очень красиво. Си­не-бирюзовое море, барашки волн у бере­га, песчаные дюны, плавник, тони. Самолёт летел вдоль берега, и всё было хорошо вид­но. После Яреньги Саша узнавала все зна­комые места и могла назвать любую тоню.

Сидения в самолёте располагались по бортам и были жёсткими - из металла. Ког­да с них вставали, они с лязгом схлопыва- лись к борту. Хотя из-за шума двигателя этого почти не было слышно, только на сто­янке.

Некоторые пассажиры сидели бледные и держали пакетики. Самолёт то летел ровно, то ухал в воздушные ямы. От этого дух за­хватывало: казалось, что ты летишь в без­дну. А Саше было смешно. При падении в ямку червячок в животе начинал щекотать её, и она заливалась звонким смехом.

Иллюминатор был большой круглый, но уже потёртый, и сквозь него не всё было хо­рошо видно. Да и поворачивать голову надо было так сильно, что скоро у Саши заболе­ла шея.

-     Бабушка, а можно я пойду к кабине пи­лотов?

-Что?

Шум мотора был такой мощный, что ни­чего нельзя было разобрать. Саша наклони­лась близко к бабушкиному уху и закрича­ла:

-       Я хочу посмотреть кабину пилотов.

-       Нельзя ведь.

-     Дверь-то открыта, я не буду заходить, а токма гляну.

-     Ну, иди, токма если заругают, то мигом обратно.

-       Ладно.

Саша встала, придерживая сидение, что­бы не хлопнуло. Она не хотела привлекать к себе внимание. Девочка стала лавировать между баулами. Все проходы посередине были забиты вещами пассажиров. В багаж­ный отсек помещали почту и груз, вещам пассажиров там места не было.

С трудом прошла до кабины. Внимание пассажиров она, конечно, привлекла. Кто- то смотрел равнодушно, кто-то с интере­сом, один мужчина поддержал её под руку, когда она перепрыгивала через большой че­модан, а пожилая женщина спросила:

-       Ты куда?

-       Я только посмотреть.

Сквозь большие трапециевидные окна по некоторой размытости картинки уга­дывался пропеллер. Самого его видно не было, слишком быстро он вращался. Вид был не очень хороший: только небо и об­лака, земли почти не видно. Ниже и выше стёкол располагались приборные панели: огромное количество небольших прибор­чиков, тумблеров, рукояток.

Там-то Саша и разглядела указатель ско­рости и термометр: за бортом было +20. Пилот, который сидел слева, держался за штурвал, похожий на козьи рога. Второй пилот обернулся к ней, снял наушники и спросил:

-       Интересно?

Саша кивнула и залилась краской. Она как-то стеснялась разговаривать с незнако­мыми мужчинами.

-       Ты откуда?

-       Из Лопшеньги.

-       Скоро прибудем уже.

-       А можно спросить?

-       Давай.

-     А как вы разбираетесь во всех этих приборах? - Саша обвела рукой приборные доски.

-     Это, девушка, учиться надо, память иметь хорошую, да и навычка не мешала бы.

-       Понятно, спасибо большое.

-     Всегда, пожалуйста. Иди в салон, начи­наем снижение.

Пилот надел наушники и тоже взялся за штурвал. Саша протиснулась обратно меж­ду вещами и села на место. Пристегнула ре­мень. На вопросительный взгляд бабушки сказала:

-       Садимся.

***

За воспоминаниями Саша совсем не за­метила, как прибыла на тоню. Прилив уже начался, но вода шла ещё не очень ходко. Да и сеть была хорошо видна. Заглушив мотор, девочка затормозила ход моторки вёслами, загребая против движения. Лодка поюлила и пошла совсем медленно. Девочка осто­рожно подвела моторку к колу.

С замиранием сердца Саша стала пере­бирать сеть. Тишина, сеть плавно выходила из воды совершенно пустая. Отчаяние охва­тило девочку, руки затряслись. Она остано­вилась, чтобы немного унять дух.

Сеть начала дёргаться. В ней явно кто- то был. По верховой верёвке Саша быстро добралась до того места, где трепыхалась сеть. Камбалка. Небольшая, размером с чайное блюдце. Девочка подцепила рыбину левой рукой за жабры, плотно сжала и пра­вой рукой освободила камбалку из ячейки сетки. Положила добычу в ведро.

Первая рыбина сразу подняла настрое­ние, и Саша стала работать проворнее, пе­ребирая сеть. Ещё камбалка, ещё одна. Все как на подбор, одинаковые как блюдца в чайном сервизе.

Головастик. Огромная голова и длинный хвостик. Только ещё с крыльями. Летаю­щий головастик. Саша потянулась рукой, чтобы взять его за жабры. Головастик тут же поднял гребень.

-       Ай!

Саша отдёрнула руку. Дикая боль прон­зила палец. Закапала кровь. Девочка об­макнула палец в воду.

-       Как жжёт!

Саша достала белую чистую тряпицу и плотно намотала на палец. Села на скамей­ку и уставилась на головастика. Внешне он был похож на ерша.

«Рявча^[2]! Как же я забыла. Дедушка же говорил мне про неё».

«Сорная рыба. Её ни в жисть никто не берёт. Морока одна с ней: пока из сети вы- путаш, полдня пройдёт, а мясо с гулькин нос. Разве что в ранешние времена рыбаки в землю её клали вместе с клубнями карто­хи. Вместо удобрения. Как и ксень рыбна. Добро дело-то», - сказывал дедушка Саше.

Боль утихла. Саша зло посмотрела в кру­глые коричневые глаза рыбины.

-     У-у-у, тупорылый. Всю рыбалку мне спакостил.

Девочка вспомнила про перчатки, что дедушка дал ей при сборах. Надела их и стала выпутывать рявчу из ячейки. Рыбина извивалась, таращила глаза, распускала ко­лючки, не давая себя вытащить. От злости Саша зажала рявче жабры и рванула её впе­рёд. Передние крупные плавники выскочи­ли, и рыбина оказалась в руке у девочки.

-       Вот и куда теперь мне с тобой?

Рыбина двигала ртом, но ничего слышно

не было.

-     Дома ты мне не нужна. А выпустить тебя, так ты снова в сеть полезешь. Или не полезешь?

Рыбина мотнула головой сверху вниз, или Саше так показалось.

-       Не полезешь?

Рыбина снова мотнула головой.

-     Ну, смотри. Ещё раз попадёшься: пе­няй на себя.

Саша опустила рявчу в воду. Рыбина за­мерла, разжала жабры, махнула хвостом и ринулась в глубину.

-       Беги, беги.

Саша вытащила ещё несколько камба- лок, и сеть кончилась. Ни одного пинагора не было. Девочка расстроилась. Дедушки­но желание никак не исполнялось.

-       Нетути мне пути к пинагору.

Саша посмотрела в ведро: почти полови­на. Ну хоть свежей камбалкой она дедушку с бабушкой попотчует. И то хорошо. Девоч­ка причалила к берегу, быстро вскипятила чаю, поела и собралась в обратную дорогу.

Саша решила, что рыбы как добычи ей вполне хватит, и потому ничего другого брать она не стала. Пустая моторка ходко доставила её до деревни.

Напротив их дома стояла чужая лодка. «Казанка», - сказал бы дедушка. Ну, может, и не «Казанка» вовсе, но красивая дюра­левая лодка с двумя моторами с иностран­ными надписями сзади. Да ещё и с рулём. Прям как яхта целая.

Саша причалила. Вытащила кошку и вы­несла её до причального столба. Моторку вытаскивать не стала: вода была полная, и так обсохнет при отливе.

Около «Казанки» толпились ребятишки. Саша тоже решила полюбопытствовать. Протиснулась меж мальчишек и останови­лась у борта. В большом тазу лежала рыба.

Много разной, даже довольно крупная тре­щина. В сторонке лежали два пинагорчика. Самцы. Девочка их сразу узнала по яркому розовому брачному окрасу.

-       А пинагора вы где поймали? - спро­сила Саша у крупного грузного мужчины, сидящего на сидении.

-        Какого пинагора?

-        Вот тех двух розовых.

-       А этих? Так он пинагор называется? А я думаю, что за рыба такая. Тебе они нуж­ны? Возьми, мне они ни к чему.

-       Нет, спасибо, самцы мне нужны, мне самка нужна с икрой. А где вы поймали их и как?

-        Да на глубине, на удочку, на блёсенку.

Мужчина показал короткую удочку с ка­тушкой.

-        На удочку, значит. На глубине.